Делай что должно, и будь что будет.
читать дальшеИз рассказов Самуила Рафаиловича Волка
В каждом доме в гетто, была своя “малина” - надежное укрытие на случай погрома. Его рыли в подвалах, устраивали на чердаках, строили двойные перегородки, тайники в шкафах, в которых создавали небольшой запас продуктов и воды. “Малины” некоторым спасали жизнь. Облава обычно длилась по трое суток, и надо было тихо просидеть это время, чтобы тебя не нашли. А потом на какое-то время перерыв...
Под тем цехом набилось порядка трехсот человек, не было ни воды, ни еды. Немцы постоянно заглядывали в цех, и мы, затаив дыхание, ждали крика и выстрелов. Но люк был надежно спрятан, и они его просто не заметили. Мы знали, что обычно облавы продолжались три дня, Но и на четвертый никто не спешил выходить. Когда мы оттуда выбрались, меня шатало от голода, все губы обметало, я не мог говорить... Но остался жить. Заплаканный Зяма пытался сунуть мне в руки кусок хлеба, но он был сухой, и я не мог его жевать – губы не слушались..
Наш детский дом немцы уничтожали постоянно. Наш последний третий погром детского дома был в июле 1943 года. Когда его окружили фашисты, мы около ста ребят, спрятались в подвале. У нас был специальный лаз, который открывался у печки вместо подтопочного листа. Но, видимо, гестаповцы поняли, что народу слишком мало, и они пробили цоколь дома и через проем стали светить фонариком и выгонять ребятишек наружу. Кто-то выходил, а мы упорно лезли вперед. Нам удавалось прятаться от фонарика за столбами, на которых стояло здание детского дома.
Потом фашисты ушли, но периодически подходили к проему в стене, опять светили фонарями и обнаруженных заставляли выходить. Мы забивались в самые темные уголки, загребая за собой песок с глиной, чтобы нас не заметили.
Это был самый жуткий день в нашей жизни. Фашисты старались не оставить в живых никого. Самых маленьких и тех, кто болел и лежал в лазарете, зарезали прямо на месте. А остальных увезли на расстрел.
На третий день я понял, что у меня больше нет сил, что я просто не могу больше сидеть, закопавшись в глину, и ждать, чтобы за нами пришли. Я взял за руку Зяму и сказал, что мы уходим. Рядом с нами оказались несколько взрослых. Это были наши воспитатели. Они не хотели нас отпускать, боялись, что если мы появимся во дворе – нас увидят и поймут, что тут есть еще живые, но мы ушли.
На вокзале мы нашли Леву и я сказал, что мы хотим уйти к партизанам.
Партизанский тракт начинался километрах в двадцати от Минска. Мы брели по дороге, когда увидели на обочине полицая. Душа ушла в пятки, потому что он же мог нас просто пристрелить. Но вместо этого вдруг начал расспрашивать, куда мы идем. Я поправил на груди сумку от противогаза и начал рассказывать, что родители послали нас с братом в деревню найти что-нибудь поесть... Тогда он окликнул командира, сказав, что тут дети: ”Что будем делать?”. Из кювета вышло несколько человек в кубанках с красными лентами. Тогда я понял, что мы все же попали к своим. Партизаны шли на задание, поэтому брать нас собой они не стали, велели просто ждать их возвращения. Целый день мы просидели на поляне недалеко от дороги. Вечером группа вернулась, нас усадили на подводу и повезли
Это был июль 1943 года. Партизанский край начинался с тракта. Немцы не заходили туда и целые села жили по советским законам. В первом же селе, где группа остановилась на ночлег, нас накормили, уложили ночевать на сеновале, а утром командир велел нам идти искать своих, так как возиться с нами ему было некогда
А в феврале 1945 года, когда наша часть подошла к границе Восточной Пруссии поступил приказ: всех воспитанников с фронта направить на учебу. Начальник секретной части был командирован в Москву и повез нас поступать в Суворовское училище. Так как это был февраль месяц и с приемом в суворовское училище мы опоздали, нас определили в детский дом № 1в г. Воскресенске Московской области.
Там я закончил школу, поступил в Военно-инженерную Академию имени В. В. Куйбышева и в 1957 году молодым лейтенантом приехал в Сибирский военный округ. Вместе с дипломом об окончании получил звание мастера спорта по туризму. Брат Зиновий тоже стал офицером, артиллеристом.
В 1985 году, уже полковником, я ушел в отставку. И теперь возглавляю Новосибирский Союз бывших малолетних узников фашистских концлагерей.
Нас осталось немного, тех, кто выжил, несмотря ни на что. И мы стараемся чаще встречаться с молодежью, пользуемся каждой возможностью рассказать людям о том, что такое фашизм. Это - наш долг перед теми, кто погиб. Наша святая обязанность.
@темы: статьи, 65 лет Победы