из ненаписанного...

[случайный попутчик]

Осталось два месяца.. есть меньше ста тысяч знаков.. И за окнами ноябряь..

С чего начинается история? Это только в учебнике она начинается с дат и цифр. На самом деле история начинается с людских судеб. Это потом ученые проанализируют, подсчитают, запишут, объединят и сделают выводы. А начинается история с рассказов людей, которые были участниками событий, которые, собственно и создавали историю. И эти рассказы, свидетельства очевидцев – они самое ценное, то, что следует слушать, помнить, знать. И важно успеть услышать, потому что время бежит так быстро, так неумолимо быстро.
История Великой Отечественной войны за шестьдесят пять лет, прошедшие после нее, уже многократно описана и проанализирована..
Эти три истории, рассказанные очевидцами – очень личные, но за ними – судьба целого поколения, страдания и боль двух миллионов детей, ставших заложниками войны. Над ними грохотали орудия, на них падали бомбы, они были лишены родного дома, прошли ужас концлагерей и гетто, были обречены на гибель
Каждый шестой ребенок из этих двух миллионов погиб там, на войне. Те, кто сумел выжить - говорят и от их имени.
И из этих скупых повествований складывается страшная картина войны. Та самая история, которую нельзя забывать. То, что нужно уметь видеть за цифрами учебников.
Война – это не только бои, наступления и отступления, стратегия и тактика войск. Война - это горе и боль, гибель и страдания людей – солдат и стариков, детей и женщин. Всех тех, кого коснулась война. И детство, украденное у детей, оказавшихся на пути войны.

Comments

[случайный попутчик]

Мы договариваемся о встрече жарким августовским днем, я опаздываю на несколько минут, и Зинаида Максимовна Изосимова ждет меня на высоком крыльце – высокая, моложавая женщина с удивительно мудрыми глазами. Она легко, словно и нет груза прожитых лет, поднимается по крутой лестнице, и сидя в кресле у журнального столика, неторопливо и как-то очень спокойно начинает рассказывать. И - только если приглядеться – видно, что и сейчас, спустя 65 лет, в ней живет та давняя боль, и время от нее не защищает.

- Родилась я в городе Кириллове, - начинает свой рассказ Зинаида Максимовна, и вслед за ней я отправляюсь назад, в тридцатые годы прошлого века, во времена, когда деревья были большими, мир полон радостей, а слово «фашизм» еще неизвестно и потому не страшно. - Мама и папа были учителями, в семье росли три дочери. Папа был очень талантливым педагогом, его отправили учиться в московский педагогический институт, а когда он получил диплом, в 1936 году, ему предложили место директора школы в Севастополе. И мы туда переехали.
Нужно было успеть до начала учебного года, мы приехали летом. Вышли к морю и застыли – незабываемое зрелище простора, красоты и силы. Изумительно синее море сливалось с синим небом, и казалось, что мир бесконечен и прекрасен. Он и был таким.
Мы жили недалеко от Малахова кургана и часто поднимались на него встретить закат. Перед нами словно на ладони лежал город, счастливый и безмятежный Севастополь. А на горизонте солнце садилось в море, и каждый закат был неповторимо красив, и за каждым следовал счастливый рассвет.
В Севастополе жили удивительные люди – добрые и веселые. Я пошла в седьмой класс и быстро подружилась с ребятами. Мы жили по законам Корабельной стороны: нужно быть честным, смелым, сильным, дорожить дружбой и не хандрить. Мы были уверены, что из любого положения можно найти выход. И еще мы точно знали, что в любую минуту нужно быть готовым встать на защиту своей Родины. В школе тогда была военная подготовка, нас учили обращаться с противогазом, стрелять, мы обсуждали, как можно взорвать вражеские корабли, если они подойдут к городу. Я умела оказывать первую помощь. У нас была чудесная компания, много интересных , замечательных кружков и занятий. Мы плавали, ныряли, изучали окрестности Севастополя. Возвращались домой в изодранной одежде, со сбитыми коленками, но глаза горели и мы были совершенно счастливы.
Все закончилось 22 июня 1941 года.
Нас предупреждали, что скоро будут учения. И когда ночью раздались взрывы, мы выскочили из домов. Люди переговаривались – мол, надо же, какие сильные учения.. А папа прислушался, помрачнел и сказал: «Это не учения. Это война».
Сначала, первые несколько дней, мы воспринимали войну как продолжение игры - ну вот напали, враги, мы быстро победим, и все снова будет хорошо. А потом фашисты утопили один корабль в Южной бухте. На наших глазах погибали люди. И стало по-настоящему страшно. Папе поручили организацию эвакуации детей из Севастополя. Считалось, что если разместить школьников в близлежащих деревнях, они будут в безопасности. Кто-то уехал, кто-то отказался.. Через несколько дней, по просьбам встревоженных родителей, детей вернули по домам.
Папа в первую мировую воевал на севере с англичанами, у него была прострелена поясница. Но когда началась война он пошел в военкомат и его зачислили в севастопольский отряд специального назначения , назначили начальником штаба. Немцы подходили очень быстро, каждый день в Севастополь приходили корабли, и люди шли на фронт. И все равно войск не хватало, фашисты прорывались, севастопольский отряд добровольцев отправили на фронт. Вскоре нам сообщили, что папа пропал без вести. Мы думали, что он погиб. А он был ранен, его отправили в госпиталь, и он, раненый, потерявший много крови, упал по дороге и очнулся уже в плену. Всю войну папа пробыл в офицерском лагере в Нюрнберге, и вернулся домой.
Моя старшая сестра уехала учиться в другой город. Когда началась война, она тоже ушла на фронт. А средняя сестра поступила в ленинградский университет на журналистику и приехала домой на каникулы. Когда началась война она публиковала заметки в севастопольской газете и решила пока не возвращаться на учебу - мол, учеба подождет, а тут реальное дело.. Когда после войны , вернувшись из германии, она попыталась восстановиться, конечно, ее не взяли, и в газете работать не разрешили – на ней стояло клеймо немецкого плена. Но главное - мы остались живы. Нам вообще удивительно повезло – вся наша семья выжила. Уникальный случай.
Но это было после. А тогда, в 1941-м, мы оплакивали папу и защищали свой город.
Мы собирали пустые бутылки и заполняли их горючей смесью. По ночам мы дежурили на чердаках, вслушиваясь в свист бомб. Фашисты хотели сжечь Севастополь, забрасывали нас «зажигалками». А женщины и подростки дежурили на чердаках, не давая сгореть городу. Зажигательные бомбы – они небольшие, пробивали крышу, но не пробивали потолок.. Надо было схватить бомбу за хвост и опустить в бочку с водой или в песок.
Нашу школу заняли военные, занятия шли в старой церкви, и мы шутили – хорошо, что в церкви, бомбы срикошетят.
Перед вторым наступлением фашисты начали активно бомбить город, уничтожая , превращая его в руины. Однажды утром мы пришли, а церковь разрушена – бомба попала прямо в нее, хорошо, что ночью, мы остались живы. Но занятий больше не было.
Город жил от бомбежки до бомбежки, он выстоял под минометным огнем, но жить в нем уже было невозможно, и нас вывезли в штольни за гордом. Электричества там, естественно, не было, мы жили при свете коптилок. Воды не было, вместо воды выдавали шампанское, и в этом шампанском варили вермишель. После бомбежек мы брали ножи и выходили в город – разделывали лошадей, убитых бомбами. Искали еду.. Мы быстро приспособились передвигаться под огнем. Где бежали, прижимаясь к стене, где ползком..
Наверное, еще можно было уехать. Но наши друзья – военные говорили: мы не оставим город, мы не сдадим Севастополь. И мы были уверены, что город выстоит.
Под вечер в штольню прибежали ребята из заградительного отряда, который стоял неподалеку.
-Сегодня ночью мы уходим. Кто с нами, собирайтесь.
Мы с мамой и сестрой переоделись в военную форму и пошли вместе с заградотрядом.
Мы уходили последними, оставляли Севастополь.

случайный попутчик
А самим рассказам я отдельное время выделю... Не хочется "пробегаться глазами"...